Интервью президента АДМ Алексея Буглака: Какой флот нужен российским минтайщикам?

– Алексей Витальевич, каким флотом располагают предприятия Ассоциации добытчиков минтая и какие водные биоресурсы они добывают?

– В Дальневосточном бассейне промысел минтая осуществляют более 280 единиц рыбопромыслового флота различного типа. Основа вылова – более 60% – обеспечивается крупнотоннажным флотом, количество которого насчитывает около 90 единиц. У предприятий – участников ассоциации 129 промысловых судов. Главным образом это суда тралового флота. На долю участников АДМ приходится порядка 37% суммарного вылова водных биоресурсов и более 80% вылова минтая в России. Кроме минтая, участники нашей ассоциации добывают тихоокеанскую сельдь, сардину-иваси, скумбрию, кальмара. Некоторые ведут промысел трески, крабов и креветок, для этого используются специализированные суда. Летом тральщики выставляются для приемки и переработки тихоокеанских лососей.

– Каков средний возраст судов?

– Порядка 30 лет. Но я бы обратил внимание, что возраст судна не является прямым показателем его состояния. Важен не столько возраст, сколько техническое состояние траулера. А это определяется тем, как владелец его эксплуатирует, как следит за его состоянием, инвестирует ли в переоборудование. Многие суда, построенные еще во времена СССР, прошли глубокую модернизацию, устаревшее оборудование заменено на самое современное. Для таких судов 30 лет ‒ небольшой возраст. Американцы, к примеру, ловят минтай на траулерах, которым под пятьдесят, в Норвегии средний возраст рыбопромыслового флота – 32 года.

– Президент РФ В.В. Путин так высказался о перспективах продолжения программы «квоты под киль»: «Главное ‒ это флот обновлять». Какие у членов ассоциации планы по дальнейшему строительству судов?

– Поправки в закон о рыболовстве, принятые в прошлом году, определили параметры второго этапа программы инвестиционных квот. Второй этап в части рыбы сфокусирован только на Дальнем Востоке, квоту будут распределять как под флот, так и под береговые перерабатывающие мощности. 50% инвестквот второго этапа, а это 10% общего допустимого улова минтая и сельди, выделят на поддержку проектов по строительству судов. В перечень инвестиционных объектов добавлены новые типы судов, помимо крупных, предусмотрены средние тральщики. В качестве нового объекта инвестиций в программу включено транспортно-рефрижераторное судно. Всего на первом этапе программы «квоты под киль» было заключено 129 договоров на строительство судов. Из них 15 судов для промысла минтая и сельди. Два судна уже построено. Это БМРТ «Капитан Вдовиченко» и «Механик Маслак». Они уже работают. На третьем ‒ БМРТ «Механик Сизов» – в Петербурге в августе подняли российский флаг. Пока строительство всех судов идет очень сложно, и это, безусловно, влияет на решение предприятий по второму этапу. Рыбаки теперь еще более скрупулезно оценивают ситуацию и риски. На планы очень сильно влияют санкции, невозможность поставки оборудования, а также неопределенность на рынках сбыта и удорожание кредитных денег. Некоторые инвесторы столкнулись со сложностями при замене необходимого оборудования на уже согласованных проектах. Азиатские аналоги есть, но с точки зрения эффективности, они уступают западной технике, которая планировалась к установке. Поэтому пока сложно оценить, что в итоге будут строить рыбаки на втором этапе.

– Обсуждаются ли какие-либо механизмы поддержки завершения строительства заложенных судов?

– Минпромторг помогает с поиском оборудования для них, в том числе отечественного. Запущены различные программы поддержки отечественных машиностроителей, которые тоже заинтересованы в производстве востребованного рыбаками оборудования. Все это, безусловно, важная работа, но важно понимать, что судно строится согласно проекту. И если там предусмотрен конкретный тип оборудования – например, двигателя – то заменить его на другой крайне сложно. Эта ситуация влечет за собой необходимость перепроектирования судна, что на практике означает удлинение сроков постройки и рост расходов.

– Какие уроки рыбаки вынесли из участия в первом этапе программы «квоты под киль»?

– На первом этапе реализовались все риски, на которые рыбацкое сообщество обращало внимание перед стартом программы. Траулеры, которые сегодня востребованы рыбаками, очень современные, высокотехнологичные, сложные суда, которые не строились на отечественных верфях даже во времена СССР. Во многом это сказалось на компетенции отечественных корабелов именно в части строительства крупных рыбопромысловых судов. Еще до введения санкций возникали сложности и со сроками, и с увеличением стоимости судов.

– Чтобы суда стоили дешевле, верфи предлагают серийное строительство. Насколько это возможно? И суда каких проектов могли бы строиться сериями?

– Идеальной модели обновления флота нет. В Китае, Турции одиночные суда строят, и довольно успешно, выдерживая и сроки, и конкурентную стоимость. Серийность, возможно, вещь хорошая, но пока это единственный аргумент наших корабелов, и конкретных цифр, насколько подешевеют суда, если их будут строить серийно, мы не видели. Например, в рамках первого этапа запланировано строительство 10 супертраулеров одного типа – это и есть настоящая серия. Однако пока едва ли можно сказать, что это как-то сильно скажется на их стоимости или значительно укоротит сроки строительства.

Ну и самое главное: все же предприятие как инвестор должно самостоятельно определять параметры судна, которое ему необходимо. При этом учитывается множество особенностей: и стратегия развития бизнеса, и производственная модель, и специфика лова, и виды ВБР, под которые судно планируется задействовать, и даже то, где физически расположено предприятие, каким объемом производственного ресурса обладает и как формирует экипаж. И эти факторы не могут быть универсальными для всех рыбопромышленников. Поэтому важно, чтобы у предприятия была возможность выбора: участвовать ему в серийном проекте или строить несерийное судно под свои индивидуальные потребности.

– Траулер «Георгий Мещеряков» побил мировой рекорд по добыче минтая и был признан лучшим промысловым судном 2022 года. Технический директор «Океанрыбфлота» Сергей Васильев заявил, что можно «строить серию таких судов». Требуются ли такие суда в большом количестве? И будет ли продолжено строительство судов проекта STL-191L?

– Это, по сути, вариация проекта норвежской компании Skipsteknisk, по которому строятся траулеры для «Русской рыбопромышленной компании» (проект ST-192RFC/СТ-192 – Прим. ред). Первое судно, «Владимир Лиманов», РРПК заказала в Турции. Там же построено судно «Георгий Мещеряков» для АО «Океанрыбфлот».

– И «Владимир Бирюков» тоже…

– Да. Еще один траулер-процессор строится на Tersan Shipyard по заказу магаданской компании «Маг-Си Интернешл».

– Много ли таких крупнотоннажных траулеров нужно?

– Вопрос сложный. С одной стороны, он упирается в экономику, со второй ‒ в биологию, а с третьей ‒ в производственную модель. С точки зрения экономики, крупное судно довольно эффективно в условиях высоких суточных уловов. Но суточные уловы высокие не всегда и не на каждом объекте. Далее биология: что будет происходить с запасами водных биоресурсов в перспективе? Сейчас мы видим, что основные ВБР – минтай и сельдь – на Дальнем Востоке находятся на пике. Как говорят ученые, на уровне высокой продуктивности. Запасы высокие, добыча тоже. Но все знают, что запас колеблется, период роста всегда чередуется снижением. Чем будут загружаться промысловые мощности в этом случае?

Поэтому, конечно, для всех этих показателей требуется очень тонкая настройка и баланс. Построить суда можно, но нужно понимать перспективы их использования, окупаемости, а они уже зависят от того набора факторов, о котором я сказал ранее. Например, «Океанрыбфлот» добывает широкий перечень видов рыбы и использует свои супертраулеры максимально эффективно: зимой и весной эти суда добывали минтай и сельдь в Охотском море, летом прибыли на Камчатку, где были на приемке и переработке уловов тихоокеанских лососей, сейчас они на промысле сардины иваси. Но подойдет ли эта модель другим судовладельцам, это вопрос.

– На строительстве нового флота уход иностранных поставщиков СКО сказался серьезно. А как это отражается на модернизации и ремонте существующего флота? 

– Там ситуация все-таки попроще, на мой взгляд. Большой объем судоремонтных работ дальневосточные судовладельцы проводят на азиатских верфях. И например, текущий ремонт не требует замены сложного оборудования. Но когда такая замена ремонтом предусматривается, сложности могут возникать. Примерно то же происходит и при модернизации судов. Что-то можно сделать на производстве, но самое сложное оборудование нужно откуда-то брать.

– Отечественного оборудования на ваших траулерах много используется?

– По некоторым оценкам, не менее 70% оборудования закупалось в странах Запада. Сейчас из-за санкций его сложнее всего приобрести. Все, конечно, активно ищут аналоги в Азии, рассматривают какие-то альтернативные варианты в России. Определенную часть оборудования, наверное, можно быстро заместить, в том числе с использованием технологии обратного инжиниринга. Но для того чтобы наладить на территории нашей страны производство двигателей, винторулевых колонок, электроники потребуется время…

– Какова ситуация с промысловым и рыбоперерабытывающим оборудованием?

– Есть несколько отечественных производителей, которые делают траловые комплексы. В частности, в Калининграде и на Дальнем Востоке. Доля этих орудий лова растет, во всяком случае, на промысле минтая. И кстати, отечественные тралы показывают отличную результативность. По фабрикам, я думаю, ситуация тоже более-менее понятна, определенные решения найдены. Поэтому в этом сегменте ситуация полегче, чем с судами.

– Как члены ассоциации оценивают новые рыболовецкие суда, построенные в России? 

– Пока, наверное, рано делать какие выводы, эти суда-то еще и года не отработали. Потребуется время, чтобы дать более-менее адекватную оценку. Траулеры должны отработать на промысле, показать себя в деле. Без недостатков не обходится, наверное, ни одно новое судно, это все понимают.

– Каковы первые впечатления от работы на них? Например, в сравнении с современными зарубежными траулерами?

– А какими современными? В Америке недавно спустили один тральщик, он стал первым и единственным новым судном, построенным за последние 20 лет.

– Насколько сегодня ощутим дефицит инфраструктуры для хранения и переработки минтая? Требуется ли в рамках нового этапа программы инвестквот делать определенный акцент на строительство инфраструктуры? 

– В инвестквотах-2 предусмотрены меры поддержки проектов по строительству береговых рыбоперерабатывающих заводов. Можно с уверенностью сказать, что строительство береговых заводов – это то, что на 100% сработало на первом этапе инвестквот. Все запланированные заводы построены, все они работают. Думаю, что этот импульс будет сохранен и на втором этапе.

По нашим оценкам, порядка 17% уловов минтая сегодня перерабатываются на береговых заводах в дальневосточных поселениях. Всего на берегу перерабатывается примерно 350 тысяч тонн различных водных биоресурсов. Процесс создания рыбоперерабатывающих заводов продолжится, тут есть к чему стремиться, и планы, насколько я знаю, довольно оптимистичные.

Холодильная инфраструктура тоже развивается. Во Владивостоке и прилегающих районах новые проекты строятся, вводятся в строй. Ситуация, когда в 2020-2021 годах Китай закрылся, а также возникли сложности с выгрузкой в Корее, четко показала, что требуется развивать холодильную инфраструктуру на территории нашей страны. Она нужна.

– С какими результатами российские минтайщики подошли к четвертому кварталу?

– Что касается вылова, то в целом динамика хорошая, идем с небольшим опережением по сравнению с прошлым годом. За неполные восемь месяцев 2023 года отечественные рыбаки добыли в Дальневосточном бассейне 1 миллион 540 тысяч тонн минтая. Это на 10% больше, чем в прошлом году. Если говорить о продукции, то можно отметить определенную тенденцию к снижению выпуска филе минтая. В начале года его производство снизилось на четверть, сейчас показатели на 20% ниже прошлогодних. Выпуск фарша уменьшился примерно на 35%. А вот сурими стали производить раза в четыре больше. Удивляться не стоит, это продукт, который мы только начинаем выпускать, поэтому здесь сказался эффект низкой базы.

– С чем связано снижение выпуска филе и фарша?

– Прежде всего, с международной конъюнктурой. Большой объем этой продукции ориентирован на экспорт, а на международных рынках сейчас крайне сложная ситуация. Наши предприятия реагируют на нее изменением номенклатуры выпускаемой продукции. Например, в 2022 году спрос на мировом рынке был высоким, и мы произвели рекордный объем филе, впервые опередив американцев по этому показателю.

– Вы все время сравниваете наш промысел с американским. Это ваши основные конкуренты?

– В мире два основных добытчика минтая: Россия и США. Мы конкурируем за рынки сбыта с американцами, поэтому стараемся отслеживать, что у них происходит, как идет промысел. Некоторый объем минтая добывается японскими рыбаками.

–Какое место минтай занимает в общем объеме добычи водных биоресурсов в России? Это же наш основной промысловый ресурс? 

– Да. В прошлом году минтая было выловлено немногим менее 2 миллионов тонн. Общий же улов российских рыбаков составил 4,9 миллиона тонн (включая вылов лосося и работу в зонах иностранных государств). Получается, что на минтай приходится около 38%.

– Если верить Большой советской энциклопедии, минтай (Theragra chalcogramma) – стайная рыба семейства тресковых. Распространена в северно-западной части Тихого океана, весит до 1,5 кг. Расскажите об особенностях его промысла.

– Да, минтай иногда называют племянником трески. Добывают его с помощью пелагического трала. Донные тралы в Дальневосточном бассейне для промысла минтая запрещены. Небольшая часть – около 5% – добывается с помощью снюрревода, т.н. датского невода. На Дальнем Востоке промысел минтая считается специализированным, на практике более 95-98% уловов приходится именно на минтай, прилов нецелевых видов небольшой.

Промысел минтая зависит от сезона и района добычи. Охотское море – главный промысловый район, там вылавливается половина всего минтая. В зимне-весенний сезон добыча ведется преимущественно на преднерестовых скоплениях. Когда минтай готовится к выходу на шельф для нереста, он образует плотные малоподвижные скопления. Рыбаки облавливают эти малоподвижные скопления. В Беринговом море промысел осуществляется на нагульном минтае, который приходит в нашу зону в поисках корма преимущественно из восточной части Берингова моря. Там, конечно, промысловая ситуация немного отличается.

– Встречается информация, что минтай можно добывать и кошельковым неводом…

– Скорее всего, имеется ввиду сюрревод. Это орудие лова используется для многовидового промысла донно-пищевых объектов, включая минтай. Эти суда обычно сдают улов на переработку либо на берег, либо на плавбазу.

– Какой вид промысла минтая считается наиболее продуктивным?

– Траловый, он и вносит основной вклад в суммарный вылов.

– Какие суда наиболее рентабельны для промысла минтая: большие процессоры, как «Георгий Мещеряков», или средние траулеры, доставляющие рыбу в свежем виде на береговые перерабатывающие заводы?

– «Свежевики» нельзя рассматривать в отрыве от завода. И это влияет на выбор производственной модели. Есть компании, которые фокусируются на морской переработке с использованием крупных и средних траулеров-процессоров. А есть предприятия, которые везут сырье на берег для переработки на заводе. Сравнивать экономику этих двух моделей сложно. Важно, что береговое производство и переработка улова имеет не только экономическое значение, но и социальное, ведь это рабочие места на прибрежных территориях.

– А какой объем перерабатывается на борту и на берегу у нас? Какая переработка считается наиболее рентабельной?

– В прошлом году на берегу переработано 230 тысяч тонн минтая. Это примерно 12-13% от общего улова. Остальное перерабатывается в море.

– Какие продукты получаются в результате переработки минтая? Консервы из него ведь не делают?

– Консервы из минтая не делают, если не считать печень минтая. Но это не очень большой объем. Основное – это мороженая рыба, филе, фарш, сурими. Ну, еще субпродукты: икра, печень, молоки. Выпускается рыбная мука непищевая, ее использую для производства кормов для животных, для выращивания аквакультуры. Это если мы говорим о переработке, которую производят именно рыбаки. Из этой продукции уже переработчики по всей стране производят полуфабрикаты, например, котлеты, популярные рыбные палочки, крабовые палочки и многое другое. В Японии из сурими производят даже конфеты. Вообще, минтай – универсальный вид рыбы: благодаря мягкому вкусу и высокой абсорбции из него можно приготовить любое блюдо.

– Опытные моряки говорят, что треску (в отличие, например, от семги) можно есть постоянно, как хлеб. А минтай?

– А минтай тем более! С одной стороны, минтай – кладезь витаминов и микроэлементов, с другой – дикий белок, идеально подходящий для диетического питания, с третьей – эта рыба не обладает ярко выраженным вкусом, поэтому используется для производства широкого ассортимента продукции. Кроме того, в России это один самых доступных видов рыбы.

Статья впервые опубликована в журнале WWW.KORABEL.RU 2023 №3

Комментарии