За шесть лет мы привели в порядок две трети рыбоводных мощностей

— Дан Михайлович, в начале марта при посещении Байкальского филиала Главрыбвода вице-премьер Виктория Абрамченко анонсировала завершение реконструкции Большереченского рыбоводного завода в 2024 году. Означает ли это, что вопрос о финансировании этих работ решен?

— На самом деле работы по реконструкции Большереченского завода ведутся достаточно давно. Другой вопрос, что мы не очень удачно начали этот процесс. Мы запроектировали реконструкцию, организовали конкурс, пришла подрядная организация, выиграла этот конкурс, заключила контракт и… начала банкротиться. Мы были вынуждены расторгнуть контракт с этим подрядчиком.

Да, это всё процедурные моменты, но они заняли много времени, и за этот период цены успели существенно вырасти. Поэтому нам пришлось перепроектировать объект по новой сметной стоимости. Мы вновь получили положительное заключение главгосэкспертизы, провели еще один конкурс, и сейчас на площадке разворачивается новая компания. На этот раз крупная, надежная, и мы надеемся, что к весне следующего года завод будет полностью реконструирован. По контракту стройка должна быть завершена в августе, но мы планируем, что в апреле, самое позднее в мае мы все работы уже закончим.

— Насколько я помню, изначально планы по реконструкции распространялись на оба ваших байкальских завода?

— Второй завод — Селенгинский, мы его запроектировали, но оказалось, что там плохая вода — с высоким содержанием железа и других примесей. И когда провели изыскания и поняли, какое качество воды, нам пришлось предусмотреть в проекте очень серьезные системы водоочистки. Это привело к тому, что реконструкция завода получилась очень дорогой — более миллиарда рублей. Пока такого финансирования нет. Ну а начинать реконструкцию, не имея финансирования полным рублем, нет никакого смысла. Поэтому пока мы приняли решение подождать. Хотя проект полностью готов, и мы можем стартовать в любой момент.

— А мощностей одного Большереченского завода хватит для выполнения программы по восстановлению байкальского омуля?

— Мы получили этот завод в 2017 году, и тогда же был введен мораторий на лов омуля в связи с тем, что его популяция была в крайне депрессивном состоянии. Перед нами поставили задачу максимально быстро реанимировать производство, потому что с 1977 года в него практически ничего не вкладывали и состояние было соответствующим. Мы в 2017 году заложили первую икру омуля, а к 2020 году уже вышли на уровень 1 млрд штук икры в год. После реконструкции Большереченский завод сможет закладывать 1,250 млрд штук икры, то есть объемы уже очень серьезные, как и влияние на популяцию омуля.

После завершения всех работ эту рыбу мы сможем выпускать в двух видах. Сейчас выпускается только личинка, но мы построим цех подращивания, который будет производить чуть больше 2 млн штук молоди — граммовиков — в год. Это нужно еще и затем, чтобы провести исследования по выживаемости граммовика, потому что данных на этот счет недостаточно. Пока наука считает, что экономически эффективнее выпускать в личинке. Но все-таки мы цех подращивания ставим, пруд соответствующий готовим и будем уже молодь выпускать. Посмотрим на результат.

— Прошедший год стал серьезным испытанием на прочность для рыбной отрасли. У всех на слуху были проблемы предприятий аквакультуры — с кормами и рыбопосадочным материалом. А как с этими вызовами справились государственные рыбоводные заводы?

— Мы, безусловно, столкнулись с теми же проблемами. Другой вопрос, что нам было легче, чем тем, кто занимается товарной аквакультурой. Всему нашему учреждению нужно кормов меньше тысячи тонн в год. Это сравнительно небольшой объем.

На самом деле нет худа без добра, потому что кризис с кормами заставил нас всерьез заняться этой проблемой. Мы очень плотно работали с российскими производителями, искали новые цепочки поставок иностранных кормов там, где не могли от них отказаться... Сразу уточню: ни на секунду у нас не возникло такой ситуации, что завтра рыбу кормить нечем. В итоге мы даже выиграли с точки зрения стоимости кормов, потому что российский производитель все-таки дешевле. И с точки зрения выбора — у нас сейчас много вариантов. Мы попробовали корма разных производителей на наших заводах, поняли, от каких из них чего можно ожидать, и исходя из этого проводим ежегодную закупочную кампанию.

— С какими результатами филиалы Главрыбвода завершили 2022 год? Что бы вы могли отнести к однозначным успехам? И какие направления, наоборот, просели и требуют повышенного внимания?

— По количественным показателям у нас абсолютно точно все хорошо. Мы существенно перевыполнили госзадание, как, впрочем, делаем это каждый год. Дело в том, что финансируется госзадание в значительно меньших объемах, чем заводы могут производить, а мы стараемся их загружать максимально, независимо от того, полностью ли эти объемы профинансированы из бюджета или нет. В рамках госзадания наши филиалы выпустили более 1,963 млрд штук личинок и молоди различных видов рыб, в том числе более 40 млн штук осетровых. Это хорошие цифры.

Но я уже привел пример с Большереченским заводом, где из-за изменившихся цен нам пришлось заниматься перепроектированием. Схожая ситуация сложилась еще на ряде предприятий, реконструкцией которых мы занимаемся. И вот эта проблема для нас в прошлом году оказалась достаточно серьезной. Мы с ней в целом справились: изменили проекты, проводим торги, нашли новых подрядчиков, но это был незапланированный процесс, и, к сожалению, на этих стройках мы значительно выбились из графика.

— Насколько текущее состояние рыбоводных заводов отличается от того, которое было, когда вы их принимали в 2016–2017 годах?

— На данный момент мы осуществили капитальные вложения в 60% тех предприятий, что получили в управление. Какие-то заводы были построены полностью с нуля, на каких-то был проведен, например, ремонт кровли или несущих конструкций. Причем большинство капитальных вложений сделано за счет внебюджетных средств.

Получается, за шесть лет мы так или иначе привели в порядок большую часть рыбоводных мощностей. Еще часть предприятий не требует никаких вмешательств: они в нормальном состоянии. На мой взгляд, остается примерно 20–30% тех заводов, в которые надо бы вкладывать деньги, но сейчас с этим стало немного сложнее.

— Если говорить о госзадании, как оно изменилось по сравнению с прошлым годом? Чем это вызвано? И какие поставлены задачи?

— Плановые задачи поставлены большие, но существенно меньшие, чем в прошлом году. Финансирование госзадания упало, финансирование в рамках нацпроекта «Экология» тоже снизилось. Поэтому нам в прошлом году пришлось очень внимательно смотреть, за счет чего и как мы будем дальше существовать. Мы разработали целый план мероприятий, связанных с нашим бюджетом, себестоимостью продукции. Это коснулось и штатного расписания (его мы существенно оптимизировали), и наших затрат. О ситуации с кормом я уже рассказывал. В итоге мы смогли сэкономить.

Все это способствовало тому, что в 2023 год, даже несмотря на сокращение финансирования, мы вошли очень спокойно, без каких-то рисков и опасений. Мы уверены, что в этом году у нас будет нормальная, спокойная, отлаженная работа.

— По каким направлениям придется сокращать объемы работ?

— Я не скажу, что мы действительно уменьшили объемы работ. Если мы где-то сокращали их в бюджетной части, то увеличивали за счет внебюджетной, то есть пытались ту же самую рыбу, которую раньше выращивали за бюджетные деньги, продавать. Поймите, если мы уже содержим завод, его себестоимость не сильно изменится от того, что мы на 50% сократим выпуск рыбы. По сути, мы будем тратить те же деньги на его содержание, только получим меньше личинок и молоди. А у нас вопрос стоял именно о снижении стоимости этого содержания или замещении выпавших бюджетных средств за счет внебюджетных источников. В целом объемы выпуска, если сложить оба источника, у нас плюс минус останутся такими же, поэтому каких-то критичных сокращений не произойдет.

Мы выделили несколько предприятий, которые очень затратны в содержании или не дают того результата, который мы и наука ожидали от их работы, и сейчас думаем, что с ними делать. Может быть, одни заводы будем сдавать в аренду, вторые — консервировать,третьи — переориентировать. Эту работу мы запустили на пяти-восьми предприятиях в разных филиалах.

— Можете привести примеры?

— Да, это предприятия, которые находятся на Амуре, — Тепловский и Биджанский рыбоводные заводы в Еврейской автономной области. Они оба, особенно Биджанский, остаются в плохом состоянии. Производители кеты туда не доходят. Мы очень давно инкубируем и получаем икру на других заводах, а потом привозим ее сюда, но, честно говоря, не понимаем смысла: для кого и для чего мы это делаем. А затратная часть очень большая, потому что заводы удаленные, расположены в таких местах, что приходится выделять на их содержание достаточно много средств. Поэтому мы сейчас смотрим, что с ними делать.

Еще Вилюйский завод на Камчатке. Он находится в закрытой пограничной зоне на озере. Сегодня этот завод используется на 10–15% от проектной мощности просто потому, что для него нет источника водоснабжения, а средств на содержание требует столько, как будто работает по полной программе. Содержать его в такой конфигурации, на наш взгляд, бессмысленно. Тоже будем думать, как его использовать. Может быть, в целях рекреации. Но опять же возникает вопрос, как туда завозить людей: все-таки пограничная зона.

— Что касается работы с организациями, которые компенсируют ущерб, нанесенный рыбным запасам, каким получился объем таких мероприятий в прошлом году? Чем объясняется такая динамика — повышением ответственности компаний или усилиями со стороны государства?

— Здесь оба фактора играют роль на самом деле. По итогам прошлого года мы действительно вновь видим существенное увеличение количества компенсационных мероприятий. Наши заводы для возмещения ущерба вырастили и выпустили в водоемы более 61 млн экземпляров рыб. Выручка от внебюджетной деятельности у нас уже сильно больше 4 млрд рублей, что намного превышает финансирование по госзаданию. Заключены контракты с крупнейшими компаниями, такими как Лукойл, НОВАТЭК, «Автодор», «Газпром Инвест», причем многие из этих договоров долгосрочные, рассчитанные на три-пять лет совместной работы.

На мой взгляд, такая активность связана с тем, что за последнее время сформировался рынок компенсационных мероприятий. Предприятия пробовали работать по-разному — начиная от договорных отношений с мелкими компаниями до строительства собственных рыбоводных заводов и самостоятельного выпуска молоди.

Но однажды поработав с нами, большинство выяснило, что сотрудничество — лучший вариант. И сейчас в регионах мы получили очень много заказов. Хотя на рынке рыба есть, но очередь все равно стоит к нам, потому что с нами удобно. Мы госструктура, у нас понятные, прозрачные цены, которые не растут загадочным образом, мы действуем по утвержденным прейскурантам и даем гарантию. Конечно, у всех бывают срывы, рыба — это биологический объект, всего предсказать невозможно, но в целом мы практически всегда вовремя выполняем свои обязательства. Это привлекает людей, они все чаще обращаются к нам. Это один драйвер ситуации.

Другим является то, что в последние год-два Росрыболовство в значительной степени систематизировало работу, связанную с компенсационными мероприятиями, заключениями, отслеживанием их исполнения и всем остальным. Это дает колоссальный результат. Сейчас организации уже понимают, что медлить, тянуть время без последствий не получится, если строишь и хочешь запускать производство, нужно в процессе строительства, как положено, выполнить компенсационные мероприятия, а не когда-нибудь потом. Осознание этого факта способствует увеличению случаев возмещения ущерба рыбным запасам. Мы надеемся, что в этом году динамика останется положительной.

— Что, по вашему мнению, на сегодняшний день можно назвать главным ресурсом Главрыбвода: опытных специалистов, проверенные технологии, производственные площадки, которые расположены почти в каждом регионе страны?

— Во-первых, важно то, что мы единая организация. При необходимости мы распределяем финансирование из одних регионов, в которых уровень поступления внебюджетных средств выше, в другие, где ощущается их недостаток. Таким образом у нас есть возможность поддерживать весь комплекс, включая даже те заводы, которые сегодня не участвуют в компенсационных мероприятиях и никогда, наверное, в них не будут участвовать, потому что экономически это не очень эффективно, но работа по восстановлению рыбных запасов на них ведется. Мы можем поддерживать ее за счет других предприятий, поэтому весь комплекс работает равномерно.

Безусловно, главный залог успеха — это люди, наши специалисты, сотрудники филиалов. Железо можно быстро заменить или отремонтировать, а людей — нет. Поэтому для нас очень важно, что мы смогли существенно поднять средний уровень заработной платы по Главрыбводу почти на 50% за последние пять лет. При этом, на мой взгляд, средняя зарплата у нас все равно ниже той планки, которую нам бы хотелось видеть.

— В связи с мобилизацией у вас не возникло проблемы с кадрами?

— Мы здесь неплохо отработали. Забронировали особо ценных специалистов, и они получили отсрочку от призыва практически во всех регионах. Когда такая потребность возникла, мы создали свой штаб и практически ежедневно этим процессом занимались. В целом потери специалистов удалось избежать. Здесь, конечно, заслуга кадровых служб, которые за этим следили и до начала мобилизации.

К тому жесреди рыбоводов традиционно немало женщин, это нам тоже сильно помогло.

— Росрыболовство заметно ускорило согласование новых проектов по строительству промышленных и инфраструктурных объектов на Дальнем Востоке. Как это отражается на качестве подготовки материалов, оценивающих ущерб для водных биоресурсов?

— В прошлом году было принято решение уменьшить сроки согласования хозяйственной деятельности Росрыболовством не только по Дальнему Востоку, но и в целом по стране. Это привело к тому, что те сроки, которые отводятся для оформления документов нам, были существенно урезаны. Для решения этой проблемы мы просто увеличили количество людей, которые этим занимаются. Мы же понимаем, что если не будет своевременно рассчитываться ущерб, то не будет организаций, которые придут к нам потом за его компенсацией. Поэтому для нас работа по расчету ущерба — принципиально важная, и здесь поставленные задачи мы выполнили. Да, это привело к тому, что у нас несколько увеличился штат в этой части, при том что по компании в целом параллельно мы его сокращали. Но мы не превысили сроков оформления.

— В прошлом году было принято решение создать на базе старейшего в России рыборазводного завода — Никольского — научно-производственный центр аквакультуры. Можете рассказать подробнее об этом проекте? На каком этапе он находится?

— Этим проектом действительно будет заниматься Главрыбвод. Никольский завод нам передали в управление, и мы уже года три занимаемся его интеграцией в нашу систему, включая участие в компенсационных мероприятиях. Предприятие само по себе уникальное: это первый рыборазводный завод в России, он был основан еще до отмены крепостного права — в 1854 году.

Исторически Никольский завод был не только предприятием аквакультуры, но и научным центром. Эта функция на сегодня, к сожалению, практически утеряна, и разговор идет о том, что ее необходимо восстановить. Тем более что такая потребность есть. Поэтому при активной поддержке Совета Федерации и субъекта, который завод нам передал, но очень интересуется, что там происходит, была разработана концепция создания научно-производственного центра аквакультуры.

Что это значит? Завод будет заниматься не только компенсационными мероприятиями — это он и сейчас делает. Мы будем максимально расширять его возможности. Существенно увеличим ремонтно-маточные стада рыб, которые уже содержатся на заводе, и по номенклатуре видов, и по количеству, чтобы не только самим использовать рыбопосадочный материал, но и постепенно начать его реализацию на рынке.

И как я уже сказал, мы обязательно будем восстанавливать там научную часть,исследования. Все предпосылки для этого на Никольском заводе есть. Другой вопрос, что потребуется большой объем финансирования: необходимо такую производственную площадку содержать, приводить ее в порядок и расширять. Главрыбвод будет изыскивать свои средства, мы это уже делаем и продолжим делать. Но это не быстрый процесс.

Что касается комплексного подхода… Нам предлагают еще заняться рекреационной частью — это туризм, любительская рыбалка, местный музей, который можно развивать. Но здесь мы, конечно, просим поддержку у государства. Эти вопросы сейчас обсуждаются, в том числе на уровне Совета Федерации, и мы думаем, что в следующем году какие-то решения уже будут приняты.

— Главрыбвод — один из активных участников реализации нацпроекта «Экология». Что удалось сделать за год в рамках федеральных проектов? С учетом сокращения финансирования какие планы у вас на 2023 год?

— По нацпроекту «Экология» у нас два направления. Первое — это озеро Байкал, об этом я уже рассказал. Ситуация понятна, надеюсь, что тут никаких проблем не будет. В принципе, этой части уменьшение объема финансирования не коснулось, по Байкалу всё, что нам необходимо, ресурсами обеспечено.

Вторая часть — это мероприятия на реке Волге, которыми в основном занимается Каспийский филиал Главрыбвода. Здесь поставлены задачи по мелиорации как каналов-рыбоходов, по которым рыба идет на нерестилища, так и самих нерестилищ. В прошлом году объем финансирования был большой, порядка 400 млн рублей в общей сумме, и все работы, которые были запланированы, не только выполнены, но и перевыполнены. Мы закрыли все объемы, закупили очень большое количество техники за счет как бюджетных средств, так и внебюджетных. Это позволило значительно увеличить объемы работ, которые мы выполняем своими силами, и, соответственно, уменьшить степень привлечения субподрядчиков.

Результаты уже видим и мы сами, и наука, и рыбаки: больше половины нерестилищ в Астраханской области более или менее приведено в порядок. Однако следует обратить внимание, что эти работы должны проводиться на постоянной основе, так как если не следить за каналами-рыбоходами, нерестовыми массивами, то буквально через три-пять лет они опять будут заилены, зарастут и станут менее проходимыми. Всё, что мы можем, — сделать их более эффективными, чем это предусмотрено природой. Но она возьмет свое и без регулярного вмешательства человека очень быстро вернет всё в первозданный вид, чего не хотелось бы. Поэтому продолжать мелиоративные работы, на наш взгляд, принципиально важно, чтобы не потерять уже достигнутые результаты.

К сожалению, на этот год предусмотрено сокращение финансирования нацпроекта по Волге в нашей части более чем в два раза. Мы, конечно, что-то будем делать за счет внебюджетных средств. Но на наш взгляд, этого недостаточно, объемы надо увеличивать. В этом плане нас полностью поддерживает Росрыболовство, и мы надеемся, что работа даст какой-то эффект, даже если не в этом году, то в следующем.

Анна ЛИМ

Комментарии