Впадет ли глубоководный краб в очередную «аукционную кому»

– Вы оперативно среагировали на анонс инвестиционных аукционов по глубоководному крабу? Почему?

– Все просто. Мы лидеры рынка и все ждут нашей экспертной оценки. Мы ее даем в публичном пространстве, так как в компанию перед каждым аукционом идут обращения от СМИ и бизнеса, чтобы мы высказали свое мнение. Но давайте по порядку.

30 октября регулятор в четвертый раз попытается продать объект, приобретение которого любого покупателя приведет к убыткам или банкротству. При этом рыбаки ждали иного развития событий. В работе было два проекта постановления правительства. Одно по снижению аукционной цены, оно подписано в правительстве и уже вступило в силу. В день выхода постановления Росрыболовством был объявлен аукцион, чтобы успеть до 1 ноября продать 8,5 тыс. тонн краба, который не нашел своих покупателей в прошлые три аукциона из-за «космических» цен.

– Снижение цены может сделать этот ресурс востребованным у инвесторов?

– Еще до аукционов 2019 г. рыбаки представили все расчеты, показывающие, что утвержденная инвестиционная модель по квотам краба неприменима к недорогим и труднодоступным глубоководным крабам. Предприятия неоднократно просили руководство ФАР рассмотреть и изучить наши расчеты и изменить в корне подход к этому вопросу. Реакции не последовало. Не было ни ответов, ни организации возможной дискуссии при рассмотрении наших расчетов.

– Почему рыбакам не выгодно вкладываться в приобретение квот на предстоящих аукционах?

– Стоимость одного лота теперь 250 млн руб. ($3,25 млн по текущему курсу), за 6 лотов получается 1,5 млрд руб. ($19,5 млн). Найти в своем обороте такие свободные суммы сложно. В теории можно взять деньги в банках, но отрасль настолько закредитована, что уже банкиры не готовы давать деньги без 100% гарантий возврата заемных средств. Все эти крабовые «разборки», которые наблюдаем в отрасли: падение цен на крабовую продукцию на внешних рынках, угроза запрета ввоза краба в Китай из-за возможности заноса короновирусной инфекции – давят цены вниз.

    И ситуация с каждым днем ухудшается для всех крабопромышленников. Глубоководный краб – это очень специфичная продукция, предназначенная и покупаемая жителями Азии. Этот краб не конкурирует с дорогими королевскими крабами и крабом опилио. Рынок встал, а когда закончится пандемия, никто не знает.

– Может, есть другая экономическая модель, при которой инвестор будет вкладывать деньги в продукт, который сложно реализуется?

– Может, и появится желающий приобрести право на промысел глубоководных крабов без оценки экономических реалий. Раньше глубоководный краб покупали на аукционах с целью браконьерского промысла, чтобы под видом глубоководных крабов добывать шельфовые камчатский и опилио. Если вспомнить историю закрепления квот глубоководных крабов, то при первом наделении долями квот в 2004 г. пользователей насчитывалось аж 81 предприятие! В дальнейшем их количество стремительно сокращалось, и по мере того, как наводился порядок с ННН-промыслом, уже к 2008 г. число пользователей сократилось до 37, а на сегодня их всего 16.

Произошел естественный экономический отбор, и жесткое правило, закрепленное в законе, обязывающее добыть не менее 70% квоты в течение двух лет, лишает желающих подменять один вид краба другим. Поэтому, если потенциальный инвестор решит поиграть в эти игры с государством, он должен понимать, что эти времена остались в прошлом, и печальный опыт таких горе-«добытчиков» глубоководных крабов – яркое тому подтверждение. Да и коллеги-рыбаки контролируют ситуацию на промыслах посредством спутниковых программ и помогут работникам ФСБ пресечь эти преступления, как это было при пресечении северокорейского браконьерства.

– Вы сказали, что в правительство было подано два проекта постановлений, а второй документ что должен был регламентировать?

– Второе должно было ускорить возврат 8,5 тыс. тонн квот глубоководного краба в промышленное освоение в 2020 г., которые, как высказывалось ФАР, «зарезервированы» для проведения инвестиционных аукционов. Вопрос не решен. А ведь с социально-экономической точки зрения, с позиции эффективности управления государственными ресурсами, первостепенным был вопрос скорейшего возвращения в промышленное освоение «замороженных» 8,5 тыс. тонн краба.

    Так как они полностью изъяты из освоения, пострадало 16 предприятий, встал вопрос о трудоустройстве около 700 человек, и уже прямо можно говорить, что государство потеряло в этом году около 3 млрд руб. товарной стоимости и более 500 млн руб. различных налогов и сборов.

– Вы упомянули, что только затраты на строительство судна делают покупку квот нерентабельными? Может, подробнее обрисовать, почему не работает модель стимулирования к строительству флота инвесторами, приобретающими лоты глубоководного краба?

– В России судно для глубоководного промысла не построишь и, учитывая постановление № 719, где указано, что судно признается построенным в России, если имеет 80% российских изделий, то вопрос строительства такого судна на российских судоверфях абсолютно не реален. Может, что-то построить и получится, но оно будет полностью укомплектовано зарубежным оборудованием, иначе глубоководный краб не выловишь, и судно не получит статус товара российского производства. Требования к проекту и спецификации судна для глубоководного промысла мы передавали в Росрыболовство. В них нет ни одного изделия российского производства. Не производится в России основное оборудование для глубоководного промысла, а это уникальное оборудование по лучшим мировым стандартам.

Да и не только оборудование уникально, но и корпуса судов должны иметь особую прочность. Мы исследовали зарубежные аналоги корпусов. Оказывается, в свое время правительство Японии дотировало постройку тунцеловного флота. Тунцеловные суда Японии работают в открытом океане, что подходит и нам, потому что большие глубины океана расположены в открытом море без ближайших убежищ. Изучая вопрос, уточнили: корпуса изготавливаются из особой высококачественной стали, сварка производится также по особым технологиям и держится в секрете. И это действительно так, 20-летние суда имеют износ корпуса всего 2-3%, по нормам Росморрегистра, которые допускают 30% износа. Корпуса особо прочные, и мы в этом убедились за 18 лет ведения глубоководного промысла, и такие корпуса в России не строятся, а то, что будет построено, – небезопасно для работы в открытом океане.

– Ваши аргументы понятны и весьма убедительны, проблемы с судостроением уже находят отражение. В то же время есть предложения от рыбаков об увеличении сроков постройки судов с 5 до 7 лет, или снятии этого обременения в будущем. Может ли это или иные моменты оказать влияние на принятие решений об участии в аукционе?

– Увеличение сроков постройки судов от убытков не спасет, строить суда все равно придется, и за соблюдением графика и ходом строительства будет следить специальная межведомственная комиссия. Увеличение сроков на самом деле лишь увеличит стоимость судна и убытки, да и в итоге судно получится «уродливое». Представляете: строить судно 7 лет, когда обычно суда такого класса за границей строят 1 год. Оно морально устареет еще до момента ввода в эксплуатацию.

И вообще изменение условий участия в аукционе является грубым нарушением законодательства, ведь если бы потенциальные инвесторы изначально знали, что впоследствии изменятся сроки постройки судов или кардинально изменятся другие условия аукционов, то, возможно, они бы тоже приняли участие в первых аукционах. Это явное нарушение конкуренции. При любых существенных изменениях основных условий аукциона, это неминуемо повлечет шквал судебных исков, да и подорвет авторитет госорганов, ведь развитие судостроения было краеугольным условием перераспределения крабовых квот. Поэтому требование о постройке судов – базовое в данном случае, и я сомневаюсь, что его отменят или изменят. Постройка этих судов заложена во всех планах и стратегиях развития различных ведомств и министерств, и непонятно, почему не реагирует ФАС, ведь это его прямая компетенция – поддержание здоровой конкуренции.

Теперь о том, как инвестор видит этот проект. Один лот никого не заинтересует, необходимо вкладываться в покупку всех 6 лотов, тогда ты получишь долю рынка и можешь хоть как-то пытаться влиять на цену и покупателей. А постройка 6 судов для 6-ти лотов по условиям аукциона потянет еще 9 млрд руб. ($117 млн)! Ну и какой же инвестор будет вкладывать деньги в такой утопический проект?

И второй, биологический аспект, который не был учтен при крабовых аукционах прошлого года, но всплыл сегодня. Банки, кредитуя бизнес на приобретение квот, не учли состояние популяций объектов промысла. И вот теперь финансисты с ужасом ожидают наступления «биологического дефолта». ТИНРО-Центр уже предупреждает о сокращении величин ОДУ на камчатский и синий краб в подзоне Приморья и в Охотском море, и возможен в скором времени запрет на промысел до восстановления популяции.

    Последнее вето длилось почти 10 лет. Особую негативную роль играет вывоз живого краба, потому что самки и молодь выбрасывают в море, и они погибают. Получив частичный запрет, рыбаки только разведут руками и скажут банкам: «Забирайте квоты вместо денег. Пусть они у вас «лежат» как золотой запас до момента открытия добычи». Это не страшилка, это реальность, которая уже близка, и неизбежность, которую рыбаки обсуждают на каждом совещании, когда собираются вместе. И здесь нельзя воспользоваться административным ресурсом для решения ситуации в свою пользу. Да, можно заставить ВНИРО не закрывать промысел, а добить остатки популяций крабов, но это лишь продлит агонию крабового бизнеса и обернется увеличением срока восстановления популяций.

– Глубоководные крабы ждет такая же судьба?

– Организуя промысел глубоководных крабов в 2002 г., мы руководствовались теорией, изложенной работником ТИНРО Виктором Мирошниковым, специализированно занимавшимся глубоководным крабом японикусом. Он имел постоянные контакты с японскими учеными, которые изучают глубоководные крабы на протяжении 80 лет, выходил в научные экспедиции на японских судах. Наблюдал работу глубоководных аппаратов, которые визуально показывали буквально каждого краба. Таким методом японские ученые исследуют дно Японского моря до глубин 3 тыс. м. Краб рождается и проводит первый жизненный цикл на глубинах 2000-2500 м. Затем подросший краб переходит в зону 1800-2000 м и именуется подрекрутами. Подросшие подрекруты переходят в зону 1500-1800 м. Затем, перейдя в стадию взрослости, промысловыми крабами, переходят на промежуточные изобаты 1500-1200 м, там накапливаются и уже переходят дальше на глубины 600 1200 м, где мы сейчас их облавливаем.

И в этом плане важна цикличность выхода зрелого краба на глубины 600-1200 м, глубины, которые мы смогли освоить после трех последовательных модернизаций промысловых судов. Есть резерв возможностей с выходом на глубины за 1500 м, где, видимо, сейчас и скапливается зрелый краб, но остается там по неизвестным нам причинам. А цикличность четко прослеживается в наших промыслах, последние годы уловы падают, и в этом году чувствуется, что ситуация еще не достигла пика падения. Уловы в этом году упали уже значительно, в среднем на одно судно составляют в текущем году 1,92 тонны в сутки. И это еще не конец падения. Тогда как в пик промыслов в 2016-2017 гг. мы достигали уловов до 4,69 тонн в сутки в среднем, и были нередки выловы 6-8 тонн в сутки. Цикл от пика до падения уловов с 2016 по 2020 г. составил 5 лет и, видимо, будет продолжаться. Это подтверждается статистикой и фактическими выловами глубоководных крабов, всеми предприятиями ДВ бассейна. Несмотря на увеличение количества судов на этом крабе, суммарный вылов за последние 5 лет сократился на 25%.

И сейчас мы находимся в низшей точке цикла. Обычно, по данным японской науки, цикл падения и повышения уловов длится 5-6 лет. Такие циклы повторяются на постоянной основе, но в нашем случае вмешались природные обстоятельства, резко повысилась температура воды, и благодаря этому цикл падения уловов продлится на неопределенное время, что благотворно повлияло на возврат сардины, но создало проблему для глубоководных крабов. Если судить по предыдущей ивасевой эпопее, то благоприятные условия для сардины продержались более 20 лет. Повысилась температура на глубинах до 1200 м, где мы и работаем, и краб не выходит на эти глубины и, вероятно, сидит в недоступной зоне 1500-1800 м.

– Как инвестор должен оценить все эти риски, если он раньше не добывал эти крабы? Может, есть какие-то рекомендации ФАР, которые могут носить неформальный характер?

– Объективно, если компания ранее не занималась добычей именно глубоководных крабов, то она не в состоянии правильно просчитать затраты на организацию промысла и свои доходы от продажи продукции. Дешевизна глубоководного краба, ухудшение промысловой обстановки, фактическая невозможность построить специализированное судно в России и его невероятная стоимость при попытке строительства на российских верфях показывают отрицательную экономику. По нашим расчетам, окупаемость этих инвестиций превышает 30 лет, а квоты предоставляют всего на 15 лет.

    Только постройка одного судна будет окупаться 18 лет. И эти расчеты мы еще делали до коронавируса, с учетом падения рынков сбыта и цены на краба, все эти сроки явно увеличатся. Уж кто, как не мы, заинтересован в развитии промысла глубоководного краба, так как занимаемся этим уже почти 20 лет, но приобретать его на инвестиционных аукционах заведомо себе в убыток и фактически банкротить предприятие мы не намерены, придется сжаться и работать на оставшихся у нас 50% квот.

– И что вы делаете, чтобы исправить ситуацию?

– Всю информацию, все свои расчеты и наработки передали в Росрыболовство еще в 2019 г. Для страны нужны освоенные глубины до 2500 м по рыбе и последующее освоение глубин по крабу 1500-1800 м. По данным академической науки, они должны дать стране дополнительный биоресурс, превышающий биоресурс на шельфе на порядок. И мы это подтвердили на практике по крабу и по рыбе макрурусу: в этом году будут выбраны все 40 тыс. тонн ОДУ. И развитие глубоководных промыслов – это на самом деле колоссальная перспектива по прибавке биоресурсов для страны.

Комментарии